Щадите детское самолюбие

Это было в нашей школе в начале прошлого учебного года. Учительница А. Швачко давала первый урок в первом классе. Сорок детей-новичков внимательно смотрели на учительницу. Затаив дыхание, они слушали ее рассказ о школе, о правилах поведения, о чистоте рук, ушей, белья. Все дети положили перед собой руки на парты и начали их рассматривать. В это время учительница заметила, что у сидящего на передней парте черноглазого мальчика грязные уши. Она секунду глядела на него, потом сказала:

- А вот посмотрите, какие грязные уши у Гриши. Он их не мыл. Таким приходить в школу нельзя.

Гриша покраснел, потом побледнел, лицо его покрылось капельками пота. Тридцать девять других детей смотрели на него, а он не знал, куда отвести свои глаза.

Учительница осталась довольна удачным, как ей казалось, приемом. «Ну, этот уже никогда больше не придет в школу с грязными ушами», - подумала она и стала рассказывать детям о том, как надо поднимать руку, как вставать, когда вызывает учитель. Она и не заметила, что Гриша до конца урока сидел неподвижно, глава его уже не следили за каждым движением учительницы. Наполненные слезами, они были широко раскрыты. Учительница не почувствовала, что своими словами она причинила ребенку большое горе, такое большое, что он не смог даже расплакаться. Уязвленное детское самолюбие обожгло ему сердце, иссушило слезы, которые в других случаях облегчают в физическую и душевную боль ребенка. Это было первое настоящее горе Гриши. На перемене он молча стоял в углу, его не занимали ни коллективные игры сверстников, ни яркие рисунки на большом фотомонтаже.

На следующий день Гриша не пришел в школу. Учительница не придала этому большого значения, так как, кроме Гриши, не пришла еще два малыша. На третий день Гриша пришел в школу коротко остриженный, тщательно вымытый, в белой рубашечке. Он сидел неподвижно, как будто боясь пошевельнуться, и сосредоточенно смотрел в парту. Но, обратив внимание только на его чистые уши и руки, учительница не заметила напряженной, далеко не детской сосредоточенности взгляда семилетнего ребенка.

Был урок арифметики. Дети хорошо умели считать на палочках от одного до десяти. Кто в детском садике, кто в семье - все научились считать, все знали много стихов и почти все умели прочитать слова «мама» и «школа». Только Гриша считал неуверенно, часто сбивался и не мог правильно разложить палочки: руки его дрожали. Ему все казалось, что весь класс смотрит на его уши, он еще ниже наклонил голову. Но и этого учительница не заметила. Она думала, что он ведет себя так оттого, что невнимателен и рассеян, и даже упрекнула его:

- Надо быть внимательным!

Вечером она пошла к матери Гриши узнать, почему он не был в школе. Мать рассказала:

- В первый день он пришел из школы домой и начал плакать. Я спросила, не обидел ли его кто-нибудь в школе. Оказывается, нет. Он жаловался на животик, я и оставила его дома. Все прошло благополучно. Потом он попросил остричь его. К первому сентября я не успела этого сделать - сама не была дома.

На этом и кончилась первая беседа учительницы с матерью. Нажаловавшись на невнимательность и рассеянность ребенка, учительница пошла к родителям других детей. Она и на этот раз ничего не поняла.

Дети уже начали читать первые слова по букварю. Гриша еще дома знал почти все буквы, но в классе читал плохо: его голос дрожал, окончания слов он как-то проглатывал, иногда пропускал целые слоги. У учительницы сложилось твердое убеждение не только в рассеянности Гриши, но и в его плохой памяти. Она снова упрекала его, но теперь уже не в рассеянности, а в лени.

- Ты опять дома ничего не читал. Нельзя быть таким ленивым!

Буквы прыгали у ребенка перед глазами, на лбу выступал пот, а широко открытые глаза смотрели куда-то далеко... Это выводило учительницу из себя, и она опять жаловалась матери и на лень, и на невнимательность его, и на характер. Нетактично, непедагогически отнесясь к ребенку в первый же день его вступления в школу, она нанесла ему серьезную травму. Но вместо того, чтобы исправить свою ошибку, углубляла ее, объясняя все дурным характером ребенка.

К концу первой четверти у Гриши были двойки по арифметике и чтению. На заседании педагогического совета тов. Швачко объяснила его неуспеваемость невнимательностью и рассеянностью. Детям выдали табели успеваемости. И на следующий же день ко мне пришла мать Гриши.

Она стала настойчиво просить меня перевести Гришу в другой параллельный класс. Долго не хотела мать объяснить мне причину такой просьбы, но потом рассказала все: ребенок, наконец, высказал матери свое горе, излил ей свою обиду. Он со слезами повторял ей, что все дети смотрят на его уши.

Мы долго обсуждали этот случай на заседании педагогического совета. Возник серьезный разговор о педагогическом такте, о детском самолюбии и детском горе. Этот случай показал нам, насколько серьезно учитель должен продумывать каждое свое слово, каждое замечание. Сердце ребенка открыто для всего хорошего, и оно очень чувствительно. Безобидное, на первый взгляд, замечание учителя может сильно задеть детское самолюбие, даже повлиять на формирование детского характера. Именно это и получилось с Гришей. Мы указали учительнице, что характер малыша не есть что-то готовое, с чем он приходит в школу. Характер его формируется самим учителем, и в процессе этого формирования надо бережно относиться в детскому самолюбию, щадить его. Педагогический коллектив школы пришел к выводу, что надо одинаково щадить самолюбие и семнадцатилетнего десятиклассника и семилетнего ученика, впервые перешагнувшего порог школы.

Нетактичность, педагогическая ошибка тов. Швачко заключалась в том, что она игнорировала детское самолюбие, прибегнув к ложно эффективному «приему» воздействия на ребенка. Хорошо, что в действительности ученики забыли о грязных ушах Гриши, а ведь иногда такие замечания педагога вызывают прозвище, которое потом преследует ребенка все десять лет его обучения в школе. Почему учительница не обратила внимания на чистые руки какого-нибудь другого малыша, не призвала всех детей следовать хорошему примеру, а вместо этого сразу же обрушилась на Гришу?

Другая ошибка тов. Швачко заключалась в том, что она не увидела детского горя, не смогла понять его. Такие ошибки допускаются педагогами очень часто: сделал замечание ребенку и забыл о нем, а надо было внимательно, зорким, наблюдательным взглядом педагога проследить за поведением ребенка после замечания.

Тов. Швачко говорила с матерью Гриши о дурном характере ребенка. И этот разговор был также ее педагогической ошибкой. Ведь она сама формировала характер Гриши. Постоянные напоминания учительницы, ее упреки мальчику в рассеянности и даже лени вели только к худшему. Ученик в конце концов мог убедиться, что он в самом деле рассеян и ленив, и эта убежденность уже начала было складываться у Гриши.

Педагогический совет решил перевести Гришу в параллельный класс. Как и следовало ожидать, он оказался прилежным, внимательным, усидчивым учеником.

взято с сайта Социальная сеть работников образования nsportal.ru