НЕЛЮБИМЫЙ
ПРЕДМЕТ
     Иностранный язык в число моих любимых предметов не входил. До десятого класса я проучилась в школе с углубленным изучением английского, много мучилась, но язык почему-то так и не выучила. В десятом классе в новой школе я попала в группу с не очень подкованными в иностранном одноклассниками и, что особенно радовало, с весьма лояльной учительницей. Дело сразу пошло в гору. Я шла на медаль и радовалась, что теперь английский язык можно исключить из числа проблемных предметов. Уроки наши проходили так: учительница Ольга Петровна приходила в класс минут через десять после звонка. С шутками и подколами над отсутствующими располагалась за столом и еще минут пятнадцать обсуждала с нами разные школьные новости, на русском языке, конечно.
     Потом быстро и поверхностно проверялось домашнее задание, а оставшееся время мы что-нибудь читали по цепочке и слушали новую тему.
Мы могли себе спокойно позволить не подготовить домашнюю работу либо сделать ее, что называется, на коленке перед уроком. В это время вторая группа с английским практически не расставалась ни днем, ни ночью. Они нам как будто бы завидовали, сокрушались над своей судьбой и маялись с очередным неподдающимся упражнением либо топиком для заучивания наизусть.
     Еще по школе гуляла страшная история о том, как один раз наша вторая группа то ли сильно опоздала, то ли не пришла на урок английского и
их учительница Елена Геннадьевна, сразу же пошла к директору. Было серьезное разбирательство и вроде бы даже колонка двоек.
СПЛЕТНИ ПРОТИВ
ЗНАНИЙ
     Так мы наслаждались жизнью почти до самого конца учебного года. В мае наступила пора экзамена – и вот тут-то многим стало ясно, что за
год мы ничему не научились. Что касается меня, то я в числе лучших учеников была освобождена от экзамена. Самосознание мое было не столь развито, чтобы переживать по поводу нехватки знаний по нелюбимому предмету, но возникла другая причина для внутреннего напряжения.
     Долгое вступление к уроку «ни о чем» радовало только поначалу. Потом все чаще я стала замечать, что эти разговоры даже не новости школы, а скорее, сплетни. С каждым днем их становилось все больше, и они оказывались жестче и злее. На острый язык Ольги Петровны попадали все: от учеников до завучей и директора. Особенно доставалось одной учительнице, которая у нас преподавала тоже и ее предмет не пользовалась популярностью. У англичанки, видимо, к ней были какие-то личные претензии, и она в нашем лице нашла союзников после того, как кто-то обмолвился, как нам этот предмет тяжело дается.
     Я в ходе таких обсуждений обычно молчала. Но на душе было как-то гадко, казалось, что я наиактивнейший участник сплетен. Одноклассники при этом тоже открывались по-разному: конечно, целью большинства было потянуть время, и они именно по этой причине поддерживали внеучебные разговоры.
     Но были и те, кто явно получал удовольствие и использовал возможность, чтобы поиронизировать и выместить злобу и обиду на других учителей за их спиной.
НЕЛЕГКОЕ РЕШЕНИЕ
      К началу нового учебного года выяснилось, что не все одноклассники перешли в одиннадцатый класс – некоторые ребята ушли в другие школы, не потянув нагрузок гимназии. Так получилось, что все ушедшие были из второй группы. Соответственно встал вопрос о перегруппировке. Но на нас не давили: классный руководитель просто объявила, что пара желающих могут перейти в группу Елены Геннадьевны.
Это был один из самых тяжелых выборов моих школьных дней. С одной стороны, у меня бежали мурашки по коже от того, что я опять начну мучиться с изучением языка, но, с другой, – сил еще год почти каждый день сидеть в такой недоброжелательной обстановке у меня тоже не было.
Итак, мы с подругой решились: в день первого урока английского отправились к кабинету Елены Геннадьевны, чтобы поговорить с ней до урока. И если вдруг она нам покажется злющей мегерой, то успеть вернуться обратно. Но всё как-то не задалось: учительница до звонка не появилась, парт в кабинете было мало – даже непонятно, хватило бы нам места, и, как-то замешкавшись и запутавшись, мы побежали в свою прежнюю группу.
     Но там нас ждал сюрприз: одноклассники уже успели поделиться с Ольгой Петровной новостью о том, что мы ретировались. Учительница
встретила нас ироничной тирадой и комментариями в духе: «Что ж вы вернулись? Идите откуда пришли, никто вас не держит». Постояв рассеянно посередине класса, я поняла, что уж извиняться перед ней я не буду точно, и вышла из кабинета. Подруга – за мной. А за нами – вдруг! – еще две девочки. Оказывается, не только я была в сомнениях и хотела что-то поменять.
ЛЮБИМЫЙ УЧИТЕЛЬ
     Пока мы бегали туда-сюда, от урока уже прошло минут пятнадцать. Когда мы вчетвером наконец зашли в кабинет Елены Геннадьевны, она очень удивилась: явно не ожидала увидеть прибавление в своей группе, да еще в таком количестве. «Ну… проходите», – растерянно сказала Елена Геннадьевна. Парт в кабинете не хватало, и нам пришлось сесть по трое. И вот тут началось самое интересное: оказалось, что эта учительница ведет урок полностью на английском! За 8 лет своей углубленной школы я не видела и не слышала такого ни разу. Насколько знаю, даже сейчас в школах иностранный язык так преподается редко. Сказать, что мы плохо понимали педагога, – значит ничего не сказать. Она просила нас прочитать задание к упражнению – а мы только смотрели на нее и хлопали глазами. Она вновь и вновь терпеливо объясняла, чего от нас хочет, – но только и только на английском. Все четверо мы в этой группе остались. Сначала было совсем тяжело, потом чуть легче. Честно себе признаюсь, что, если бы я не шла на золотую медаль, пятерку здесь получить по языку мне бы вряд ли удалось. Но знаний за этот год, мне
кажется, я получила больше, чем за все предыдущие годы. А Елена Геннадьевна навсегда осталась в памяти любимым учителем. Получается,
любимым стал для меня учитель нелюбимого предмета.